Abtracts
Изучение иностранных языков в среде дворянства в России в царствование Петра I
В докладе было рассмотрено изучение языков в петровской России и показано, какие потребности в тех или иных языках существовали в это время, что позволит более выпукло представить этот вопрос и поразмыслить над тем, в какой степени сложившиеся пути освоения языков удовлетворяли потребности, стоявшие перед обществом.
Недостаток знатоков иностранных языков среди русских, конечно, связан с неразвитостью гражданского образования и относительной закрытостью общества от контактов с иностранцами, как по религиозным, так и по культурным причинам. Иностранцы, которых все чаще приглашали в Россию, образовывали иноверческие приходы, соседство которых раздражало иерархов Православной церкви. Это объясняет ограничения на контакты между иноверцами и православными, которые периодически применяются на протяжении второй половины века. Это же объясняет и многочисленные – иногда добровольные, а иногда и насильственные – обращения иноверцев в православие, за которые иностранцев щедро одаривали. Последствия такой политики нетрудно предугадать, ведь Московское царство все более активно общалось с миром, в том числе в результате более интенсивных торговых контактов. Если иностранные купцы нередко сами были вынуждены изучать русский язык, чтобы торговать с Россией, то в других областях без знания иностранных языков русским было трудно обойтись.
Многое быстро начнет меняться в царствование Петра I. Петр послал немало русских за границу для изучения новых профессий. Так в 1697-1699 гг. целый ряд стольников был послан за границу. Еще больше человек было послано в 1702 г. из Архангел-города в Голландию для изучения морского дела. В 1716 г. в Венецию, Флоренцию и т.д. едет ряд русских художников. Многие из них приобрели прежде всего познания в языках, хотя, конечно, изучение языков за границей сопровождалось культурной адаптацией и впитыванием, а иногда и целенаправленным изучением образа жизни и культурных обычаев страны пребывания. Именно так проходило изучение языков кн. Иваном Андреевичем Щербатовым, который провел несколько лет в Лондоне. Щербатов берет уроки у француза, осевшего в Лондоне, немало читает по-французски (ему очень нравится Мольер), получает в Лондоне франкоязычную Gazette d’Amsterdam и т.д. Пример Щербатова интересен в нескольких отношениях. Во-первых, этот молодой человек являет собой пример 'птенцов гнезда петрова', которые жадно усваивают знания, видя в этом не только приобретение для себя лично, но и для своей страны. Во-вторых, Щербатов делает это во многом по собственному почину: изучение языков – его собственная инициатива. В-третьих, Щербатов учится в Лондоне, прежде всего, французскому. Видимая парадоксальность ситуации – русский изучает в Лондоне французский язык – показывает, насколько универсальным средством общения становится в это время французский. Важно подчеркнуть и то, что Щербатов работает прежде всего над искусством переписки на французском. Именно это искусство поможет ему в его будущей карьере дипломата. Подобных примеров немало. Князь Василий Лукич Долгоруков, например, провел несколько лет во Франции, прибыв туда с посольством своего дяди кн. Федора Федоровича Долгорукова в 1687 г. Также несколько лет, хотя позже, провел во Франции Иван Иванович Бецкой.
Другим нововведением при Петре I была организация изучения европейских языков прямо в России. Первые школы, в которых русские могли изучать языки, не были организованы властями, а лишь получили разрешение на свою деятельность. Речь идет об иноверческих школах Москвы. Среди учеников (которые в основном были детьми иностранцев) были и русские дети. Обучение велось не на русском языке, поэтому для русских обучение в подобных школах, да еще и среди детей иностранцев, было возможностью не только познакомиться с новыми для них языками, но и прикоснуться к культурам разных стран Европы. Набор предметов был сравнительно небольшим, среди них – языки – как правило, латинский и немецкий. Существовали и латинские школы. Если мы посмотрим на состав учеников этих школ, то увидим, что речь идет не только о семьях, которые были открыты преобразованиям, но и о семьях, которые в силу своих профессиональных обязанностей, не могли не сознавать важности владения иностранными языками для работы на дипломатическом поприще.
В Москве существовали и школы, образованные при прямом содействии внешнедипломатического ведомства, в которых обучали языкам. В 1701 г. в Москве была основана школа иностранных языков (латыни и немецкого), в которой обучение было поручено Николаю Швиммеру (Schwimmer). Его ученики были детьми дьяков из Посольского приказа, таким образом, в организации этой школы можно видеть попытку создать структуру профессиональной подготовки работников Посольского приказа. В школе Швиммера обязанность выпускников поступить на службу в Посольский приказ была прописана с самого начала. С 1703 г. эта школа (а точнее ее ученики) перешла в ведение пастора Иоганна Эрнста Глюка (Glück). Глюк был захвачен во время войны со Швецией. Глюк предлагал весьма широкий набор предметов для России того времени. Очевидно, что именно на изучении языков делался основной акцент. Внимание привлекают такие предметы как танцы, 'телесное благолепие' и верховая езда. Танцы и верховую езду он, вероятно, включает по той причине, что думает, что эти дисциплины будут пользоваться спросом у его предполагаемых клиентов – русского дворянства. Если попытка сделать из своей школы своего рода академию кавалерских наук и была, она не дала результата. Власти явно не стремились сделать это учебное заведение закрытым дворянским заведением. Социальный состав потенциальных учеников, указанный в объявлении об открытии школы, очень широк, хотя и начинается с дворянства. В объявлении упоминаются в основном языки, при этом ни слова не говорится о танцах и верховой езде. Это наводит на мысль о том, что для российских властей эта часть программы Глюка казалась не столь важной, либо даже входила в противоречие с желанием привлечь в школу широкие круги населения (в объявлении школа названа 'общей' и 'всенародной'). Нет сведений о сколько-нибудь значительном количестве дворянских отпрысков, учившихся в этой школе. Освобождение от обязательной государственной службы было немаловажным условием, так как было понятно, что обязанность после окончания поступать на государеву службу во время войны могла отвратить желающих от поступления в эту школу. Однако, позже, в 1709 г., школа рассматривается как питомник переводческих кадров для Посольского приказа.
Сравним набор языков в школах иезуитов – независимых учебных заведениях, и в школах Швиммера и Глюка, зависевших от Посольского приказа. В письме от 15 декабря 1703 г. в Посольский приказ, Глюк сообщает о приглашении учителя французского языка. [РГАДА, ф. 150, оп. 1 (1703), д. 1, л. 9об] Для чего был необходим французский? Можно сделать два предположения. Посольский приказ мог быть заинтересован в преподавании французского как языка дипломатии. С другой стороны, школа позиционировала себя как место, дающее возможность любому свободному человеку приобрести познания, в особенности в иностранных и древних языках. Иезуиты же, судя по известным нам сведениям, не преподавали французский в своих школах. Поэтому можно предположить, что именно с инициативой властей следует связать введение французского в институциональное обучение, прежде всего, как языка дипломатии и, вероятно, как языка культуры.
Учителя иностранных языков пользовались спросом и уважением в Москве и Петербурге. Кто были потребители этих услуг, в каких семьях преподавали иностранные учителя? Среди них было немало иностранцев, как правило, близких к царю. Русские аристократы, нанимавшие гувернеров, также как правило входили в ближнее окружение царя. Кн. Б.А. Голицын был в родственных отношениях с царской семьей и был воспитателем Петра Алексеевича, а позже занимал высокие должности. Кн. Б.Ф. Голицын был стольником, Смоленским воеводой, а его братья будут занимать высокие посты в царствование Петра. П.А. Голицын учился в Венеции (что, возможно, объясняет принятие на службу итальянского гувернера), он станет дипломатом, русским послом в Вене, сенатором, президентом Коммерц-Коллегии. Н.И. Репнин – один из выдающихся военачальников эпохи Северной войны, фельдмаршал, одно время – глава военного ведомства.
Интересно, что эти аристократы меняют модель воспитания. Это касается, например, места, которое отводилось воспитанию девочек. В некоторых семьях девочки получали то же языковое образование, что и мальчики – вещь до этого небывалая.
Как мы видели, часть изучавших языки нашла себе применение в дипломатии, и это без сомнения одна из главных областей, в которых владение языками становится важным качеством. Так из выпускников школы Глюка «первого призыва» на дипломатическом поприще отличились братья Веселовские. Конечно, в случае Веселовских, быстрое продвижение по карьерной лестнице связано, вероятно, не только с владением языками и обладанием широкой культурой, но и с протекцией Шафирова и Меншикова, однако понятно, что даже при наличии протекции отсутствие языковых познаний было бы серьезным препятствием на их пути. Также языковые познания сыграли роль в дипломатической карьере кн. Василия Лукича Долгорукова (c.1670-1739). Он прекрасно овладел французским, проведя несколько лет во Франции, куда он попал с посольством своего дяди кн. Я.Ф. Долгорукова. Впоследствии он становится послом России в Польше (1706-1707), Дании (1707-1720), Франции (1720-1723), в Швеции (1725-1727). Другим ярким примером может служить кн. Борис Иванович Куракин (1676-1727), который был послан, в числе других, обучаться за границу, и провел некоторое время в Венеции, изучая разные науки и иностранные языки. Начиная с 1707 г. он находится на дипломатическом поприще, сначала выполняя миссию при папском престоле (1707), затем при ганноверском курфюрсте (1709-1710), наконец в Лондоне в качестве полномочного министра (с 1711), а также министра при Голландских штатах (1711) и, наконец, посла России в Париже (1724-1727). Куракин интересен для нас еще и в том отношении, что он в изобилии использовал иностранные слова, когда писал по-русски. Можно было бы привести множество примеров подобных заимствований, например, из его 'Гистории о Петре I и ближних к нему людях. 1682—1695 гг.'. [Б. И. Куракин, 'Гистория о Петре I и ближних к нему людях, 1682—1695 гг.' Русская старина (1890), том 68, ном. 10, с. 238-260] Лингвисты жестко критиковали Куракина за «засорение» русского языка. Однако, можно рассматривать это как открытость другим культурам, желание интегрировать понятия из других языков в русский язык. В таком случае многоязычия можно говорить о гибридной личности.
Именно дипломаты были одними из главных проводников иностранных языков в России, особенно, французского языка, как нового языка дипломатии. Хотя деятельность дипломатов, первыми начавших использовать французский, приходится, за некоторыми исключениями, на годы после смерти Петра I, это были люди, получившие образование в петровской России, что позволяет нам рассмотреть их языковую практику в контексте петровской эпохи. Однако роль профессионального фактора не следует преувеличивать. Французский уже был в Европе языком культуры и культурным маркером дворянства в особенности. Ряд семей, в которых дети учили французский, не были напрямую связаны с дипломатией: к ним относятся, например, семьи кн. А.Д. Меншикова, кн. Б.А. Голицына и кн. Н.И. Репнина.
- Владислав С. Ржеуцкий (Deutsches Historisches Institut Moskau)
Back to the contents page.
